Вот и все, затихает сраженье, только птицы над полем кружат,
И враги, что недавно сражались, словно братья обнявшись лежат
Ведь за что-то упорно боролись и друг другу стреляли в лицо
Да никто им уже не расскажет чья победа, да и им все равно
Вот по полю бегут санитары, кто кричит, а кто просит воды
И идут перевязывать раны- в лазареты больных понесли.
Ну а этот, с саперной лопаткой средь убитых идет, как во ржи
То пороется в чьих-то карманах, снимет крестик и снимет часы...
И такой санитар сердобольный- если раненный, он и добьет
Не с руки ему если узнают, как он жизнью шакала живет
А на утро – опять построенье, и в строю он – орел средь орлов
Если новое будет сраженье, снова рыться в карманах готов.
Наша жизнь – словно поле сраженья, ну а мы – санитары души
Ищут люди в Христе утешенья, так на помощь же к ним поспеши
Сам Господь перевязывал раны, и увечные души спасал
И тебя Он на это поставил, чтоб ты дело Его продолжал.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
2) Огненная любовь вечного несгорания. 2002г. - Сергей Дегтярь Это второе стихотворение, посвящённое Ирине Григорьевой. Оно является как бы продолжением первого стихотворения "Красавица и Чудовище", но уже даёт знать о себе как о серьёзном в намерении и чувствах авторе. Платоническая любовь начинала показывать и проявлять свои чувства и одновременно звала объект к взаимным целям в жизни и пути служения. Ей было 27-28 лет и меня удивляло, почему она до сих пор ни за кого не вышла замуж. Я думал о ней как о самом святом человеке, с которым хочу разделить свою судьбу, но, она не проявляла ко мне ни малейшей заинтересованности. Церковь была большая (приблизительно 400 чел.) и люди в основном не знали своих соприхожан. Знались только на домашних группах по районам и кварталам Луганска. Средоточием жизни была только церковь, в которой пастор играл самую важную роль в душе каждого члена общины. Я себя чувствовал чужим в церкви и не нужным. А если нужным, то только для того, чтобы сдавать десятины, посещать служения и домашние группы, покупать печенье и чай для совместных встреч. Основное внимание уделялось влиятельным бизнесменам и прославлению их деятельности; слово пастора должно было приниматься как от самого Господа Бога, спорить с которым не рекомендовалось. Тотальный контроль над сознанием, жизнь чужой волей и амбициями изматывали мою душу. Я искал своё предназначение и не видел его ни в чём. Единственное, что мне необходимо было - это добрые и взаимоискренние отношения человека с человеком, но таких людей, как правило было немного. Приходилось мне проявлять эти качества, что делало меня не совсем понятным для церковных отношений по уставу. Ирина в это время была лидером евангелизационного служения и простая человеческая простота ей видимо была противопоказана. Она носила титул важного служителя, поэтому, видимо, простые не церковные отношения её никогда не устраивали. Фальш, догматическая закостенелость, сухость и фанатичная религиозность были вполне оправданными "человеческими" качествами служителя, далёкого от своих церковных собратьев. Может я так воспринимал раньше, но, это отчуждало меня постепенно от желания служить так как проповедовали в церкви.
