* * *
Уста льстивые — сердце притворное,
Торжествует ползучая ложь,
И в подлунной не сыщешь, наверное,
Правду, даже с огнем не найдешь.
Трудно жить — всюду черные птицы,
Трудно жить — всюду шип из травы,
Не дано мне переродиться,
Не сносить своей головы.
Боже Праведный! Боже Великий!
Наша жизнь — сколько грязи и пней!
Ходят, скользкие, многоликие:
Ищут власти и выгод над ней.
Боже — нищих и слабых опора,
И надежды людской благодать,
Нечестивых век кончится скоро?
Слабым долго еще горевать?
Или может не в этом мире
Покорится гордый и злой?
Я не вправе роптать, Всевышний,
Будет — как решено Тобой.
* * *
Что дни спешат — давно известно,
А все напоминают ведь,
Жалеть об этом бесполезно,
Как прошлогодний снег жалеть.
Об этом думать — только горечь,
И будоражить непокой.
Ну, кто плечом сдвигает горы?
Кто море выплещет рукой?
Пусть все идет своей дорогой:
Не тормози, не тормози,
Пореже струны грусти трогай,
Дождем октябрьским не кропи.
* * *
Идет к распутству пряменько
По тропочке-клише;
Плоть обожает пряники,
Что уголья душе.
* * *
Несокрушима песнь стихии,
Жесток космический мороз,
Жесток огонь, ветра лихие,
Жесток ответ, жесток вопрос,
Жестока сталь, жестоки воды,
Жесток обвал летящий вниз,
Жестоки трав весенних всходы,
Что протыкают прелый лист,
Жестоко сердце, тех - у власти,
Жестока старость с грузом лет.
Знать из жестокости и ласки
И был построен человек.
* * *
Параллельные линии
Лобачевского сходятся.
Да, подумать нелишне,
Хоть и думать не хочется.
Парадокс? Да, наверное.
Непонятно? Докажется.
Подогнут, исковеркают,
За конфетку покажется…
Мы с тобой — параллельные,
Подбирай междометия,
Не сошлись, кем-то велено,
Вот и вся геометрия.
* * *
В ином два беса прячется,
А добрым быть корячится.
* * *
Борется он с ветрами,
Хлад ему враг и зной
Борется он с горами,
С влагою проливной,
Одолевает он робость:
Что ему лев, крокодил,
Борется он со злобой,
Которую сам породил.
Борется, борется, борется.
Кафедра. Ринг. Велотрек.
Имя тому ратоборцу —
Личность, земной человек.
* * *
Снег лежит на вершине горы;
Вечный снег – не до поры.
Есть и люди такие, увы –
Снег не сходит с их головы.
* * *
Ковер цветов, куда уж лучше,
И воздух для любви рожден.
Но вот опять нависли тучи
Грозя и громом и дождем.
И будут смытые посевы,
И будет муть бурлить в реке,
И гнить неубранное сено
От бурных вод невдалеке.
Повадка бури всем знакома.
И вновь приходит мысль ко мне:
Нельзя без туч, без ливня, грома
И от людей жить в стороне.
* * *
Как и подобает
Аж до края дней
Нами жизнь играет,
Уступаем ей.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
2) Огненная любовь вечного несгорания. 2002г. - Сергей Дегтярь Это второе стихотворение, посвящённое Ирине Григорьевой. Оно является как бы продолжением первого стихотворения "Красавица и Чудовище", но уже даёт знать о себе как о серьёзном в намерении и чувствах авторе. Платоническая любовь начинала показывать и проявлять свои чувства и одновременно звала объект к взаимным целям в жизни и пути служения. Ей было 27-28 лет и меня удивляло, почему она до сих пор ни за кого не вышла замуж. Я думал о ней как о самом святом человеке, с которым хочу разделить свою судьбу, но, она не проявляла ко мне ни малейшей заинтересованности. Церковь была большая (приблизительно 400 чел.) и люди в основном не знали своих соприхожан. Знались только на домашних группах по районам и кварталам Луганска. Средоточием жизни была только церковь, в которой пастор играл самую важную роль в душе каждого члена общины. Я себя чувствовал чужим в церкви и не нужным. А если нужным, то только для того, чтобы сдавать десятины, посещать служения и домашние группы, покупать печенье и чай для совместных встреч. Основное внимание уделялось влиятельным бизнесменам и прославлению их деятельности; слово пастора должно было приниматься как от самого Господа Бога, спорить с которым не рекомендовалось. Тотальный контроль над сознанием, жизнь чужой волей и амбициями изматывали мою душу. Я искал своё предназначение и не видел его ни в чём. Единственное, что мне необходимо было - это добрые и взаимоискренние отношения человека с человеком, но таких людей, как правило было немного. Приходилось мне проявлять эти качества, что делало меня не совсем понятным для церковных отношений по уставу. Ирина в это время была лидером евангелизационного служения и простая человеческая простота ей видимо была противопоказана. Она носила титул важного служителя, поэтому, видимо, простые не церковные отношения её никогда не устраивали. Фальш, догматическая закостенелость, сухость и фанатичная религиозность были вполне оправданными "человеческими" качествами служителя, далёкого от своих церковных собратьев. Может я так воспринимал раньше, но, это отчуждало меня постепенно от желания служить так как проповедовали в церкви.
